Как слово наше отзовется

     Но удивительно было даже не это: дело в том, что Альгирдас Палецкис не был первым — он лишь повторил то, что в Литве известно давно и многим. Сначала об этом в 2004 году в книге «Корабль дураков» написал литовский писатель Витаутас Петкявичус, который, будучи одним из прародителей «Саюдиса», позже полностью в нем разочаровался: «На совести Ландсбергиса и Аудрюса Буткявичюса (тогдашний директор Департамента охраны края. — Г. С.) — кровь тринадцати жертв. Это по их воле несколько десятков переодетых пограничников были размещены в вильнюсской телебашне. Они стреляли сверху вниз по толпе боевыми патронами. Я собственными глазами видел, как отскакивали от асфальта пули и пролетали рикошетом мимо моих ног. О том, как все было, мне рассказывали и несколько пострадавших пограничников. Они пытались восстановить правду через прессу, но ничего не могли доказать, поскольку были вычеркнуты из числа защитников...»

     Еще раньше, в конце 90-х, в официальной версии событий усомнился и бывший лидер просоветской организации «Единство» Валерий Иванов, который сначала три года отсидел в тюрьме за «попытку госпереворота» — как трактовала январские события здешняя Фемида, а потом, вдогонку, — за книгу «Литовская тюрьма», в которой подробно описал свой судебный процесс. Какой именно абзац показался литовской прокуратуре наиболее оскорбительным, неизвестно, — но за это произведение Иванов получил еще год. Может быть, этот: «Отмечу, на мой взгляд, одно важное наблюдение, сделанное той ночью. Машины скорой медицинской помощи имитировали массовый вывоз раненых с места событий около КРТВ (телерадиокомитета. — Г. С.). Это выражалось в том, что медицинские машины, каждые пять минут приезжавшие на улицу Конарского, останавливались напротив КРТВ, затем, постояв немного, быстро отъез­жали, включив мигалку и звуковой сигнал. Причем они с улицы никого не брали, поскольку двери машины все то время, пока она стояла, оставались закрытыми. Думаю, это дьявольски хитрая акция, по задумке ее организаторов, должна была показать сновавшим всюду с видеокамерами и фотоаппаратами иностранным корреспондентам массовость жертв «расправы военнослужащих Советской армии с мирным гражданским населением... Журналистов, как ни странно, загодя очень много приехало к этой ночи в Вильнюс, и заняли они в отличие от нас очень точные позиции для своих репортажей с места предстоящих событий».

     Поразительно, но этот двойной судебный процесс над гражданином России в Литве в самой России остался незамеченным. Как и суд над крупными деятелями той части литовской компартии, которая не хотела развала СССР: Юоза­сом Куолялисом, Миколасом Бурокявичюсом, Юозасом Ермалавичюсом и другими. Последних двух, кто не в курсе, литовские спецслужбы выкрали аж с территории Белоруссии — с подачи одного из подписантов Беловежских соглашений Станислава Шушкевича. И эти почти семидесятилетние старики сели в тюрьмы — кто на 6 лет, а кто и на 12... Бывший секретарь по идеологии литовской компартии на платформе КПСС Юозас Куолялис пару лет назад тоже издал свою книгу «Дело на стыке двух столетий» и высказался жестче всех: «Есть обоснованная версия, что часть «жертв» — это люди, погибшие в ту ночь в других местах, даже и во время автокатастроф. В любом случае общие обвинения в гибели 13 человек в адрес Советской армии очень напоминают глупые утверждения «демократов» во главе с Собчаком в апреле 1990 г., будто военные в Тбилиси убивали саперными лопатками беззащитных девушек. Позже выяснилось, что этих бедных девушек ногами затоптали грузинские «джигиты». Что-то похожее произошло и в Вильнюсе. Прокуратура СССР это тщательно расследовала. Документально установлено, что ни одного из погибших не убили военные. Из материалов следствия известно, что пули поразили людей не спереди и не со спины, а сверху вниз. Стреляли с крыш и из окон домов, находщихся вблизи телебашни. Хорошо известно, что в 1991 году «Саюдис» имел вооруженные формирования, созданные с помощью западных  разведок.  В  обвинительном заключении отмечено, что один из погибших был застрелен пулей из оружия образца 1891 года. Неужели солдаты Советской армии стреляли из винтовок Мосина или (что намного вероятнее) это один из недобитых «лесных братьев» вытащил из тайника обрез и решил тряхнуть стариной?»

     Ко времени выхода этой книги Литва была уже в Евросоюзе, заниматься политическими  репрессиями ей было не к лицу, поэтому откровения Куолялиса предпочли не заметить. Почему же тогда столь бурно  отреагировали на семь слов в исполнении Альгирдаса Палецкиса?

Призрак бродит по Европе

     Причина кроется в фамилии. Писатель Петкявичус уже умер, пенсионер Куолялис отпраздновал 80-летие, дважды отсидевший Иванов носит фамилию Иванов — и этим все сказано. За ними никто не пойдет. Они неопасны. И тут на сцену выходит молодой и яркий продолжатель знаменитого рода Палецкисов, дедушка которого включал Литву в состав СССР, отец, ныне евродепутат, в советское время был дипломатом и журналистом, поэтому будущее самого Альгирдаса Палецкиса было известно еще до его рождения. Блестящее образование, четыре абсолютно свободных иностранных языка, прекрасная карьера в литовском МИДе, загранкомандировки и все, что полагается иметь представителю политической элиты. Все, кроме убеждений, которые совершенно не вписываются в современный литовский ландшафт. Звучит как анонс плохого кинофильма, но это правда: насмотревшись на дипприемы, избравшись в сейм, потрудившись вице-мэром и получив две государственные награды (орден «За заслуги перед Литвой» и французский орден Почетного легиона), этот человек где-то в районе своих 35 приходит к выводу, что мир устроен несправедливо, а «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно», — ну и далее по тексту. Уходит резко влево из партии социал-демократов, произносит давно забытые слова про социальную справедливость и организовывает свое собственное детище, партию «Фронтас». Не хочется банальных аналогий, но примерно так же разворачивал свою жизнь другой выходец из богатой семьи, аргентинский врач Эрнесто Че Гевара...

     Что ж — призрак левой идеи, ставший особенно актуальным во время мирового финансового кризиса, по Европе бродит уже несколько лет, но никто не думал, что материализуется он в стране, которая последние двадцать лет с энтузиазмом неофита освобождается от всего коммунистического. Но он материализовался — причем в самом кумачовом своем варианте, в виде молодого Палецкиса, который абсолютно прекрасен тем, что идеалист. А этот подвид рода человеческого в природе почти вывелся.

     В 1991-м у него — тогдашнего студента университета — тоже не было никаких сомнений по поводу произошедшего. Что же должно было случиться, чтобы спустя двадцать с лишним лет его мнение стало перпендикулярным общественному?

Альгирдас Палецкис о тех событиях:

     — Тогда, конечно, был огромный шок. Все приняли эту версию как истину. Нам показывали фотографии убитых людей, хотя кадров того, как советский солдат кого-то убивает, не было и нет. Конечно же, на всех действовала пропаганда Ландсбергиса, тогдашнего лидера националистов, который умело манипулировал образом России, Советского Союза как извечного врага Литвы. За несколько дней до 13 января 1991 года обстановка в республике нагнеталась, фактически было состояние огромнейшей конфронтации. Шла охота на ведьм, на коммунистов и их семьи. Но тогда у всех еще были иллюзии насчет демократии.

     Я, конечно, читал книгу писателя Петкявичуса, но всерьез заинтересовался этим делом, когда заговорил Юозас Куолялис. Он, пока его судили, получил доступ к судебным документам дела от 13 января 1991 года и прочитал, что из 13 гражданских жертв 5 или 6 были убиты охотничьими пулями, выстрелами сверху вниз под углом 50 — 60 градусов. Никто не может сказать, что это советская фальшивка, потому что это литовская судмедэкспертиза! Вопрос: кто стрелял из охотничьих ружей и из винтовок Мосина сверху вниз? Если бы это были советские солдаты, то, во-первых, эти пули были бы от автомата Калашникова, а во-вторых, поражения были бы фронтальными. А судебная экспертиза установила, что у некоторых людей пули прошли через шею вниз.

     Будучи вице-мэром Вильнюса, я сам столкнулся с живыми свидетелями тех событий — людьми, которые живут рядом с телебашней и которые мне сами рассказывали о том, что видели. И когда во время прямого эфира радиопередачи один политический деятель начал говорить, что «Саюдис» всех нас спас, я решил напомнить ему, что не все было так просто. И сказал семь слов, которые ввергли в панику почти всю литовскую элиту. После чего несколько литовских политиков, члены сейма и правящей партии написали письмо в прокуратуру. А так как в 2010 году в Литве был принят закон, запрещающий отрицание советской оккупации и агрессии в 1940 и в 1991 годах, против меня было возбуждено уголовное дело по факту отрицания агрессии СССР против Литвы и оскорбления жертв. Хотя тогда, за полгода до ГКЧП, фактически был еще Советский Союз, Литва была признана только Исландией, мы даже жили на советский бюджет. Суть в том, что официальная версия событий 1991 года очень удобна для теперешних властей, чтобы оправдывать нынешние экономические неудачи. То есть существует исторический враг: царская Россия, СССР или Россия путинская, которые всегда виноваты. И как только возникают какие-либо проблемы, сразу включается кнопка русофобии. И люди сплачиваются, потому что у них есть общий враг.

     Следуя этой логике, литовцы должны были точно так же сплотиться и сейчас, поскольку новый общий враг — Палецкис — покусился на святая святых. Поначалу так и было — причем на другой стороне баррикад вместе с народом оказались даже его родной отец и брат. Но жизнь пошла не по задуманному сценарию. Потому что Альгирдас Палецкис привел в суд 12 (!) свидетелей. Которые подтвердили ЕГО версию событий, а не официальную.

«Все свалить на русских, и сойдет»

     Как он их нашел? Элементарно: дал объявление в местную газету. И люди начали ему звонить и рассказывать.

Кристина Брадаускене, математик-программист:

     — Услышав призыв Ландсбергиса защитить телебашню от захвата и узнав, что людей к ней свезли со всей Литвы, мы с подругой сварили две кастрюли горячей еды и поехали кормить защитников. Атмосфера там была почти дискотечной — ровно до того момента, пока ребята из охраны края не сообщили, что танки движутся в нашу сторону и не попросили нас взяться за руки. Потом мы услышали гул тяжелой техники и увидели, как со стороны жилых домов на полянку начали подниматься бэтээры и танки. Танкисты были виртуозы — я ужасалась, когда они на большой скорости ехали в направлении толпы и умудрялись останавливаться буквально в полуметре, и только инерция выдавала, какая у них была скорость. Я видела выстрелы, доносящиеся с дома напротив, они были видны в ночи, потому что стреляли трассирующими пулями. Если бы это были советские солдаты и нас давили бы танками — жертв было бы намного больше.

Павел Лагодный, бывший военный:

    — В тот день Ландсбергис целый день выступал по телевидению и радио. Сам сидел в подвале, но призывал, чтобы все бежали к телебашне. Я тоже пошел посмотреть и видел, что начали стрелять с пятиэтажного крестообразного дома номер 37 на улице, которая теперь называется улицей 13 января. Были вспышки и падали люди — то ли они так прятались, то ли были ранены-убиты. На второй или третий день после событий я пошел в поликлинику. Иду и вижу столпотворение детей. Смотрю: у них сумка с гильзами. Я сам держал в руках гильзу 16-го калибра, выстреленную, от ППШ с круглым диском, такие еще в войну были. Они были на вооружении в армии до начала 50-х, современная армия их не использовала. Видел там и гильзы от винтовки Мосина. Жалел потом, что не взял. Хотя... Ну показал бы я сейчас суду эти гильзы — кто бы мне поверил?

Болеславас Билотас, бывший член «Саюдиса»:

     — Я прекрасно помню, как и когда поднялся лозунг освобождения от русского гнета. Надо было освободиться от тех военных гарнизонов, которые здесь стояли, и как-то сделать, чтобы народ восстал. Чтобы он спохватился и сказал: мы не хотим русских! А как это сделать, если нам это вообще не мешало: мы даже не разбирались, кто русский — кто литовец?

     Что происходило у телебашни, я до самого утра не знал. Пришел в штаб «Саюдиса», а Витаутас Петкявичус вслух говорит: свои стреляли в своих вчера. Я говорю: так ведь это же будет международный скандал! Москва узнает, пришлет комиссию и армию, и мы все через пару дней окажемся в Сибири! А он говорит: кто в этом бардаке разберется сейчас? Все свалить на русских, и сойдет...

     Похороны были созваны пышнейшие, собралась вся Литва, людей было очень много, настроение было не антисоветское, а антирусское. И мы у себя на бюро были даже довольны тем, что пролилась наша литовская кровь от русской руки. Мы могли требовать: русские, вон из Литвы! Так и было: они собрались и уехали без единого выстрела. А мы остались.

     Я ничего никому не говорил. Мы тогда договорились, что самое лучшее — молчать и не распускать языков. И если бы на суде меня не спросили — я и сегодня ничего бы не сказал.  Я считал, что это честь моей родины, потому и не разглашал. И я чувствую за это беспокойство на душе, потому что вижу, что человека судят ни за что, а тех, кто разорил наши заводы, не судят. Мне от этого стыдно даже...

Шок!

     «Почему же вы столько лет молчали?» — потерянно задавала я один и тот же вопрос. Всем: свидетелям на суде, таксистам, торговцам на рынке.

     Ответ по-настоящему впечатлял: «Потому что хотели независимости», — отвечали мне при включенном диктофоне.

     «А почему сейчас начали говорить»?

     «Потому что независимость оказалась хуже русского гнета», — говорили при выключенном...

     Чтобы понять, что имеется в виду, надо пояснить, как выглядит сегодняшняя литовская реальность.

     За 20 лет независимости население Литвы уменьшилось на 700 тысяч человек — на 23%! Эта брешь ощущается даже на улицах — они пусты. Уничтожены практически все промышленные заводы-гиганты, построенные во времена СССР. Почти забыто понятие «литовский трикотаж». Про телевизоры «Шилялис» и холодильники «Снайге» никто и не вспоминает. Литовские бабушки — и те перестали вязать носки и беретки. Согласно последнему социологическому опросу, 70 процентов жителей Литвы предпочли бы независимости экономическое благополучие. Обнаружив это, некоторые здешние аналитики предположили, что народ просто неправильно понял вопрос...

     — Около полумиллиона людей выехали за границу. Очень много безработных. Производства нет. Промышленности практически не осталось. Беднота появилась — этого раньше никогда не было, чтобы люди копались в мусорных ящиках. А сейчас миллионеры плавают на яхтах, а инженер продает собачьи ошейники, — с горечью рассказывал в интервью предпоследний председатель литовского КГБ Эдуардас Эйсмунтас.

     Из известных миру литовских брендов осталась только вильнюсская телебашня — символ борьбы за свободу. Если Литву этого символа лишить, не останется ничего — ни борьбы, ни свободы. Поэтому битва за нее будет страшной.»

Автор Галина Сапожникова

Адрес материала: http://nstarikov.ru/blog/14683

ПРОДОЛЖЕНИЕ СТАТЬИ:

     «Каждый год всю неделю перед памятной датой литовские школьники рисуют  танки у вильнюсской телебашни. Можно сказать, что и сама она стала местом культовым, самой героической страницей современного литовского эпоса. Общепринятая версия всех устраивает, потому что на этом выстроена вся государственная идеология. Как раз в эти дни, например, в Вильнюсе обсуждают две архиважные темы — как официально задокументировать события 1991 года (может быть, даже создать целый институт имени 13 января? - Г. С.) и как заставить маэстро Валерия Гергиева, который аккурат сегодня дает концерт в городе Каунасе, почтить минутой молчания память жертв январской трагедии. А в идеале — хорошо бы он еще и в сотый раз извинился... Это, впрочем, с успехом сделает за всех нас правозащитник Сергей Ковалев, которому очень кстати вручают сегодня первую литовскую премию Свободы. Он уже высказался публично о том, что россиянам стало стыдно и это повод для надежды... Да совесть у нас, собственно, никогда и не засыпала, все эти 20 лет, когда мы с пионерской готовностью нацепили на себя комплекс очередной вины, не разобравшись в деталях.

     Вот еще одна из новостей последних дней: за неудачу с арестом бывшего заместителя руководителя группы «Альфа» Михаила Головатова, который 21 год назад руководил бойцами у вильнюсской телебашни, из Вены отзывают литовского посла. В июле Головатов неожиданно был задержан в венском аэропорту. В ордере на арест было начертано: «Подозревается в том, что, будучи членом КПСС, умышленно осуществляя политику другого государства (СССР), намеревался незаконно изменить конституционный строй Литвы». Не увидеть нестыковок было невозможно: в 1991-м Литва официально была еще частью СССР, а закон, в нарушении которого обвиняют Головатова, приняли только через 12 лет после случившегося. Короче, не выдала Австрия Головатова, на что Литва обижается вот уже полгода. Ордеры на арест выписаны еще 22 бывшим альфовцам, некоторые из них уже умерли. Их «преступление» не имеет срока давности, решили в литовской прокуратуре, поскольку является «преступлением против человечности». При этом за все это время никто не удосужился выяснить у самого Михаила Головатова, что именно происходило в вильнюсской телебашне в ночь на 13 января 1991 года.

«Я 20 лет отвоевал и знаю, как свистят пули»

Михаил Головатов:

— Передо мной была поставлена задача выехать в Вильнюс с целью освобождения телецентра и телебашни от сторонников Ландсбергиса, для возможности организации вещания, потому что по радио и ТВ шла оголтелая пропаганда. Мы прилетели 11 января двумя бортами, разместились в штабе дивизии, определились с датой — с 12 на 13 января, — о чем Горбачеву было доложено лично. В поддержку нам были подтянуты другие войсковые соединения — десантники из Псковской воздушно-десантной дивизии и конвойные войска, которым объекты должны были передаваться под охрану.

— Что вы увидели у телебашни?

— Манифестанты окружили здание плотным кольцом — ни танковые подразделения, ни десантники  пройти не могли. Минуя толпу, продвинулись с тыльной части — там не было такого скопления народа. Разбив стекла и вбежав вовнутрь, столкнулись с физическим сопротивлением. Мы воевали в Афганистане и считались людьми подготовленными, но здесь были в своей стране и оружия применять даже и не думали. Приемами рукопашного боя оттеснили с первого этажа людей, которые захватили башню. Они запустили систему пожаротушения и инертный газ. Мы были экипированы и надели противогазы, но вот сами они находиться там уже не могли. И если по пожарным нормативам до 32-го этажа необходимо дойти за 39 минут, наши сотрудники уже через 15 минут доложили, что все под контролем.

     В районе трех ночи слушаю доклад о действиях на втором объекте — в телецентре, слышу: один на минус — то есть один человек получил ранение. Это был лейтенант Виктор Шатских. Он шел в замыкающей части, пуля от автомата Калашникова прошла через бронежилет в спину. Спроси меня по прошествии 20 лет, кто стрелял и случайный ли это был выстрел, — я не отвечу... Возможности его эвакуации в госпиталь не было: толпа таким плотным кольцом окружила телецентр, что «Скорая помощь» не могла пробиться 40 минут. Когда его доставили в городскую больницу, он скончался от потери крови...

     Потом по рации пошли доклады от руководителя оцепления, что идут выстрелы с ближайших домов и имеются раненые среди гражданского населения. Механики-водители боевых машин и танков, которые находились в непосредственной близости от телебашни, докладывали в штаб, что идет стрельба по боевой технике.

— Неужели никто не знал о том, что на крышах были стрелки?

— Если бы я был информирован о возможном применения оружия со стороны «Саюдиса» — я что, не противодействовал бы? Имея на вооружении снайперские винтовки с ночными прицелами, не вычислил бы их снайперов?

— А не могла ли вступить в игру третья сила? Какие-нибудь убежденные советские патриоты?

— Исключено. Я это ответственно заявляю — я же участвовал во всех подготовительных мероприятиях и совещаниях!

— Из какого оружия велась стрельба?

— Не из армейского. Я двадцать лет отвоевал и знаю, как свистят пули. Стреляли из гладкоствольного. Дальше было так: я доложил, что мы сдали объект под охрану конвойным войскам и выдвигаемся на место дислокации. Сказал: поедем только на броне — поскольку сам наблюдал вспышки на крышах. Подошло три бэтээра, мы разместились в десантных отсеках и выдвинулись в штаб дивизии. В четырех местах в нас с мостов бросали бордюрные камни. Вернувшись на базу, мне пришлось в течение двух часов выцарапывать из морга тело Шатских, которое нам не выдавали. 15 января мы были в Москве. Обычно, когда мы возвращались с операции, нас встречал кто-то из нашего управления — или начальник, или представитель центрального аппарата КГБ. А здесь мы в течение 40 минут стояли на летном поле, выгрузив гроб, — были только командир «Альфы» Виктор Карпухин и отец погибшего лейтенанта. Это для меня был первый звоночек.

— Это правда, что Горбачев потом сказал, что он «Альфу» в Вильнюс не посылал?

— В Литве должно было быть введено президентское правление. Именно на это все было и нацелено — дать возможность вести вещание на Литву, потому что будет обращение Горбачева. А потом Михаил Сергеевич заявил: «Я в первый раз об этом слышу»... Ну если штаб с ним разговаривал в ночь на 13 января! Я пока еще при памяти, и не 50 лет прошло, а всего 20. Ни руководство спецслужб, ни армейское командование не могли принять самостоятельное решение о применении силы на территории Союза без санкции Горбачева. А он на голубом глазу заявляет, что не знал ни о событиях в Прибалтике, ни в Тбилиси, ни в других горячих точках...

Кто был режиссером этой драмы?

Итак, сценарии всех ЧП на территории бывшего СССР были похожи: Михаил Сергеевич спал и был вроде как ни при чем, армия решала по своему разумению, а мирное кавказское и прибалтийское население исключительно пело песни, нацепив на грудь цветные ленточки... Но вот что интересно — в декабре 1991-го Горбачев со сцены ушел, а спектакли на территории бывшего СССР продолжились. Особенно в той части, которая касалась ненасильственных способов свержения власти. Подозрения о том, что с самыми первыми опытами «цветных» революций мы имели счастье встретиться еще в конце в 80-х, в виде «поющих революций» в Прибалтике, лично у меня возникали уже давно. Но автор всей этой технологии, американец Джин Шарп, на таллинских улицах мне как-то ни разу не встретился. А оказалось, что искать его надо было в Вильнюсе! Выяснилось это случайно - в интервью с политтехнологом Аудрюсом Буткявичюсом, который во время событий 1991-го в Литве занимал должность директора Департамента охраны края. И которого, кстати, называют главным режиссером той январской драмы.

Личность яркая и неординарная, по одному из образований — врач-психотерапевт, он в 2000 году дал весьма откровенное интервью литовской газете «Обзор», в котором признался в том, что 13 января на жертвы среди гражданского населения пошел сознательно. О чем не жалеет: эти смерти «нанесли такой сильный удар по двум главным столпам советской власти — армии и КГБ», что те уже не оправились. «Да, я планировал, как поставить советскую армию в очень неудобную психологическую позицию, чтобы любой офицер стал стыдиться того, что он там находится». Удалось...Потом Буткявичюс говорил, что журналистка все выдумала и даже немножко сошла с ума, но опровержения у газеты не требовал. В суде по делу Альгирдаса Палецкиса выступал свидетелем со стороны прокуратуры.

Аудрюс Буткявичюс:

— С Джином Шарпом и его коллегами мы начали переписываться еще в 1987 году. Я тогда работал в лаборатории психологических и социологических исследований в Каунасе, меня интересовала психологическая война, а он создавал технику, позволяющую использовать большие группы людей при гражданском неповиновении властям.

— Как же вы в годы тотального контроля умудрились общаться с иностранцами?

— Были письма, выезжали за рубеж люди. Литовская эмиграция была достаточно большой. Первый раз мы увиделись с Шарпом уже в Вильнюсе. Он сам приехал сюда в феврале 1991 года.

— То есть вся Прибалтика пользовалась его рецептами?

— Когда мы начинали, в Латвии и Эстонии контактов у него не было. Практически мы приняли на себя роль распространителей его идей. Создавая Департамент охраны края, прообраз министерства обороны, я решал для себя вопрос: как действовать? Создавать смешную армию, которая будет вооружена мушкетами XIX века? Или искать действительно работающее оружие? Для себя ответил однозначно, что таких ошибок, которые делали наши партизаны, мы больше позволить себе не можем. До путча в Москве использование техник гражданского неповиновения было основной нашей стратегией. Мы имели небольшие вооруженные подразделения, но они были больше предназначены для того, чтобы не дать никому повода говорить, что Литва не сопротивлялась оккупации.

— Но технологии Шарпа исключают кровь. А 13 января 1991 года кровь пролилась...

— Мы достаточно хорошо знали, какие действия предпримет противник, надеясь на то, что в Литве произойдет конфликт между литовцами и русскими и армия с целью защиты национального меньшинства придет наводить порядок. Советские структуры безопасности готовились к событиям именно по такому сценарию и пригласили в Литву иностранных журналистов засвидетельствовать правомерность использования военной силы. Но мы переиграли по-другому: убедили местных русских не участвовать в игре на стороне коммунистов. У Горбачева и его команды все было готово, кроме одного - не появились русские, которые пошли бы на стычку с литовцами. А так как команда была уже дана, танки выехали и вонзились прямо в толпу людей, которые окружали телевизионную башню. Эту картину снимали иностранные журналисты и телевизионщики. Создавать что-либо еще мне было просто незачем.

— То есть вас не зря называют режиссером тех событий?

— В действительности мы поменяли местами всего один кадр в замысле противника - не позволили местным русским участвовать в игре по сценарию Москвы и испор­тили им всю картинку. В этом и была моя режиссура. Не я же дал команду палить из пушек в мирном городе! Я принимаю на себя ответственность только за то, что мы пользовались техникой ненасильственной борьбы в ситуации, когда люди могли погибнуть.

— Совесть к вам ночами не приходит?

— Если бы мы применяли другую технику защиты своего государства, людей погибло бы намного больше. Например, если бы мы придумали защищаться, используя старые методы партизанской войны. В данной ситуации погибло столько, сколько погибло. И ответственность за это ложится на людей, которые выгнали в мирный город военную технику.

«Большой брат» опустил руки

К экс-председателю литовского КГБ Эдуардасу Эйсмунтасу у меня был только один вопрос:

— Неужели спецслужбы ничего не знали о том, что в конце 80-х здесь работали американские политтехнологи?

— Все видели и знали, — ответил он, — но что мы могли сделать, если эмиссары приезжали через Москву? Не Литва начала движение за демократизацию. Все тлело, но было под контролем. Но вот пришел великий реформатор Горбачев, и началось... Открыли все двери и окна: сюда хлынули эмигранты и разведчики, поплыли деньги. А еще приезд этого хромого агента американской разведки Александра Яковлева, который явно дал понять: делайте что хотите. Все поняли, что можно не ограничиваться демократизацией, а говорить о выходе из СССР. Сколько я ни писал, сколько ни докладывал Крючкову - вижу: процесс неуправляем и ничего нельзя сделать. Договорились с коллегами — председателями КГБ из Латвии, Эстонии и Молдавии поехать в Москву доложить обстановку вместе. Нам говорят: без паники, все под контролем... Я вернулся, написал рапорт и ушел на пенсию. Не Прибалтика виновата в развале Советского Союза, а Горбачев и его команда.

Так что в январе 1991-го я сидел дома и смотрел телевизор. Никто меня не информировал — я бы отговаривал, если знал. Вмешивать армию в это дело было полнейшей глупостью. Какой дурак дал команду брать телебашню? Можно было просто отрубить кабель — под Каунасом находилась сильнейшая в Европе перехватывающая радиостанция, откуда можно было транслировать не только на Литву, но и на Латвию с Эстонией... Как возможность версию стрельбы «своих в своих» допустить можно — чем больше жертв, тем внушительнее революция, но...

Нас обманули? Мы обманулись?

Но где доказательства? В Литве. В виде 37 томов уголовного дела, которые по распоряжению Генпрокурора СССР Николая Трубина были переданы в Литву в сентябре 1991-го, через двадцать дней после фактического развала СССР. В информационной записке Генпрокурора СССР Верховному Совету написано, кстати, много интересного: что никаких подтверждений того, что 13 гражданских лиц погибли от рук советских военнослужащих, литовская сторона не предоставила, что по крайней мере 6 потерпевших были убиты сверху и в спину, минимум двое были задавлены автомобилями, а вовсе не танками, еще у одного человека был инфаркт миокарда и в одном случае 7 выстрелов были произведены в уже мертвое тело...

Читаю дату составления документа: 28 мая 1991 года. Почему, интересно, мы тогда не поверили выводам нашей прокуратуры и с такой легкостью согласились с литовской версией? Нас обманули или мы обманулись? Или виной всему любимая русская забава — посыпать голову пеплом? Почти никто из журналистов, кроме разве что Александра Невзорова, в литовской версии не усомнился.

Расследование дела «О 13 января» в Литве до сих пор официально не завершено. Да это теперь и не важно: доверие к следственным органам Литвы после мифологизации той трагедии теперь примерно такое же, что и к Прокуратуре СССР в 1991-м. Несколько тысяч человек, награжденных «медалью 13 января», привыкли к роли героев. Сотни признаны пострадавшими. Минимум десять человек (Куолялис, Бурокявичюс, Ермалавичюс и другие) отсидели в тюрьмах ни за что. За свои убеждения. За нежелание уходить в навязанный сверху национализм. Амнистия, которую этим литовским старикам предлагали власти, означала, что  они должны были признать свою вину.

Они наотрез отказались.

КСТАТИ

Россия отказала литовским прокурорам в просьбе опросить бывшего главу СССР Михаила Горбачева по делу о 13 января 1991 года. Об этом стало известно накануне годовщины событий.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

18 января Альгирдасу Палецкису наконец вынесут приговор за фразу «Свои стреляли в своих». «На месте судьи я бы застрелился», — громко пошутил кто-то, выходя из зала заседаний в прошлый раз, когда в очередной раз была перенесена дата приговора. Выбор у него и правда не из простых. Признаешь Палецкиса виновным — значит, предашь демократию: где это видано, чтобы человека судили за слова в радиопередаче? Оправдаешь — нарвешься на конфликт с государством за подрыв идеологических устоев и спровоцируешь дополнительный интерес к делу.

Боюсь, правда, что этот интерес уже не остановить — к расследованию о том, как именно погибли 13 литовцев, кто убил лейтенанта Шатских, как вел себя в ту ночь Горбачев и почему козлами отпущения сделали офицеров «Альфы», видимо, придется вернуться. 21 год — это совсем небольшой срок, к катынской истории вернулись вон почти через 70. И смею предположить, что литовцам это нужно даже больше, чем нам.»

ПОСТОЯННЫЙ АДРЕС МАТЕРИАЛА: http://nstarikov.ru/blog/14699